Депутаты Госдумы приняли во втором чтении проект закона, возвращающий в армию гауптвахту. Видимо, считают четырехлетнее отсутствие «губы» главной проблемой Российской армии. 
В фонде «Право Матери» хранится множество писем от родителей тех ребят, которые погибли на гауптвахтах. Вот лишь несколько историй: «Мой сын, Валера Богинин, прослужил в части 64050 недолго: месяца два, может, чуть больше. За это время я получила два письма оптимистического содержания, без намека на то, что происходит на самом деле. И я даже не заподозрила ничего плохого. На суде я узнала, что трое солдат издевались над моим сыном, били его. <...> Сын пожаловался офицеру, но меры не были приняты. И тогда он убежал из части, но скоро вернулся, и его наказали, посадив на гауптвахту. Два офицера этой части решили провести воспитательную работу в отношении моего сына и забрали его с гауптвахты в отдельную комнату, где избили его резиновыми дубинками. На суде солдат, который сидел с моим сыном на гауптвахте, свидетельствовал, что мой сын вернулся избитый, лежал, согнувшись, и жаловался на боли. На следующий день сына выпустили и определили ему место для дальнейшего прохождения службы — штаб. Ему выделили комнату, в которой он должен был жить, чтобы не встречаться со своими обидчиками. Он прожил там около суток. Утром 11.04.97 г. его нашли в туалете мертвым. В предсмертной записке он написал, что не может больше терпеть унижения и оскорбления и просит простить его.
Людмила Михайловна БОГИНИНА».
Офицеры, проводящие воспитательную работу с заключенными гауптвахт с помощью резиновых дубинок и других орудий пыток, — не редкость, не исключение из правил. Как правило, офицеры, склонные к садизму, устраиваются так, чтобы быть поближе к гауптвахте и иметь возможность мучить заключенных. Для садистов отсутствие «губы» действительно является главной проблемой сегодняшней армии.
5 апреля 2005 года Пушкинский городской военный суд удовлетворил гражданский иск, поданный фондом «Право Матери» от имени родителей погибшего военнослужащего Татьяны Александровны и Анатолия Николаевича Ждановых. Их сын Алексей Жданов (1982 г. р.) проходил службу по призыву в в/ч 3641, погиб он 11 января 2001 г., официальной формулировкой гибели стало «самоубийство».
Впоследствии выяснилось, что Алешу на этот шаг толкнули действия сержанта Носова В. А., который являлся старшиной «губы». Излюбленным его занятием было унижать заключенных и хлестать их по обнаженным ягодицам различными подходящими для этих действий предметами. По суду Носов был признан виновным в превышении должностных полномочий и… не понес наказания — к нему применили акт амнистии в связи с принятием Конституции Чеченской Республики.
Валерий Путинцев служил по призыву в в/ч № 40250 в г. Ужуре — районном центре Красноярского края. Как только после учебки Валера оказался в этой воинской части, у него сразу украли форму, отобрали часы, все предметы туалета, даже записную книжку с его собственными стихами и стали вымогать деньги. За те полгода, что он прослужил в этой части, из нее ушло 4 гроба. В январе 2002 г. письма от Валеры его мать, Светлана Валерьевна Путинцева, стала получать уже из неврологического отделения госпиталя в Ужуре; сын умолял мать как можно скорее оформить ему «вызов» домой. Светлана Валерьевна дозвонилась до части. «Что случилось?» — спросила она и получила ответ командира: «Идет привыкание к армии». Валеру выписали из госпиталя и перевели в другую часть — № 39982, «узел связи». 9 февраля он самовольно покинул ее. Через пару дней его нашли в 20 километрах от части и дали 10 суток гауптвахты. 21 февраля он должен был выйти оттуда. 13 февраля мать получила сразу три запоздавших письма с просьбами о помощи. Сразу же купила билет до Ужура, рассчитывая быть там 21 числа. Да, на беду, снова позвонила командиру части и прямо спросила по телефону, что там, в этой части, делается, сослалась на полученные от сына письма, сказала, что привезет их ксерокопии и будет во всем разбираться на месте. Тогда же, по телефону, командир части «успокоил» ее, что он умеет бить так, чтобы не оставлять следов побоев…
Таким образом, у отца-командира было время, чтобы выбить из пойманного беглеца содержание его писем к матери. Он преуспел в этом. Уже 16-го сам позвонил матери Валеры и рассказал, что ее сын с гауптвахты попросился к врачу, а когда его вели под конвоем из медсанчасти, якобы оттолкнул конвойного и побежал, крикнув: «А вот теперь я посмотрю, как ты будешь стрелять мне в спину!». Конвойный тяжело ранил его. 7 февраля от полученного ранения Валера Путинцев скончался. В одном из Валериных писем были такие строки: «Я не очень рассчитывал на их «офицерскую» помощь. Они способны лишь на несправедливые унижения».
Российская армия и без гауптвахт напоминает тюрьму, в которой, по мнению военных чиновников, должен отсидеть каждый молодой человек, но, видимо, «умеющим бить отцам-командирам» кажется недостаточной степень лишения свободы вверенных им солдат: надо, чтобы в тюрьме был карцер, а в армии — «губа».
А это письмо от сослуживца ребят, заключенных на гауптвахте (2002 г.): «Пишет Вам друг настрадавшегося военнослужащего срочной службы, проходящего службу в разведывательной роте 506-го полка 27-й мотострелковой дивизии, дислоцировавшейся в именитых Тоцких лагерях. Где 14 воинских частей (в том числе и наша 21617), где кроме камуфляжа ничего нет, все люди военные, друг от друга зависящие, некое удельное княжество с круговой порукой, поэтому помощи ждать не от кого. А все его злоключения начались после сдачи итоговой осенней проверки, когда от нашей роты была назначена рабочая команда на склады (ДОС) в количестве 7 человек. В то время там проводилась инвентаризация имущества. Моему другу, рядовому Дмитрию А., досталась роль писаря. Ящики с оружием вскрывались, из них доставался упаковочный лист, с которого Дима переписывал номера в общую книгу учета. Во время этой самой инвентаризации, а она длилась около месяца, на склад приходили непонятные офицеры, прапорщики, которые занимались распитием спиртных напитков с начальником склада, прапорщиком К., в результате чего они уносили со склада запасные части и военное имущество. Прапорщик также и ребятам из рабочей команды предлагал штык-ножи за бутылку водки. Один нечистый на руку солдат воспользовался его предложением, а в итоге пострадали все семь парней. Четверых из семи посадили, одного — в ИВС (за штык-ножи), остальных — на гауптвахту. Через каждые семь суток их отпускали на пятнадцать минут, так как больше 5-7 суток держать не положено, и забирали заново, в записках об аресте написано: «Нарушение воинской дисциплины». В результате один не выдержал и порезал себе вены на руке, и тут же был закрыт в психиатрическое отделение военного госпиталя Тоцкого гарнизона. Остальных начали по одному отпускать. Они были похожи на военнопленных Второй мировой войны. Обросшие, худые, измученные, и — как следствие нахождения в одиночных камерах, где температура не поднималась выше +3 градусов, — обмороженные ноги. Дима спит рядом со мной, он мне и рассказал, как их били и всячески измывались над ними. Все передвижения для него, даже небольшие, сопряжены с болью. В медроте полка ему наотрез отказались оказывать помощь и засвидетельствовать опухоль и обморожение, мотивируя нежеланием вешать травму на полк перед надвигающейся крупной проверкой из столицы. Дима стал жить в постоянном страхе, что вот-вот придут и, не объясняя своих действий, посадят в камеру, где температура ниже температуры холодильника. <...> Для нас актуальной стала пословица: «Если Родина думает, что она о нас заботится, то пусть думает, что и мы ее защищаем».

Вероника МАРЧЕНКО,
председатель правления фонда «Право Матери»
NovayaGazeta.Ru