Полгода назад мы уже писали про него. Кирилл Григорьев, 1987 года рождения, москвич, студент. Был призван в ряды Вооруженных сил в июне 2005 г. Служил на Арбате в пресс-службе Минобороны: налаживал компьютерное обеспечение, участвовал в подготовке дайджестов прессы для министра обороны и начальника Генштаба, отслеживал электронную почту.

Ночевал в казарме комендатуры Генштаба — на Арбате, в “старом” здании Министерства обороны либо в Баковке — в роте, к которой был приписан. И здесь, и там подвергался избиениям и издевательствам со стороны старослужащих. 9 июня 2006 года покончил с собой, выбросившись с балкона девятого этажа дома №16 по Новому Арбату.

“МК” решил вернуться к этой истории потому, что за его смерть никто так и не был наказан.

Кирилл оставил предсмертную записку, где назвал фамилии мучителей.

“Когда я был в комендатуре, у нас были дембеля Шилов В.А., Капитанов М., Балдин М., которые заставляли нас приносить им деньги, спиртное, сигареты, карточки моментальной оплаты сотовых услуг, а на отказ они били нас до изнеможения, издевались изощренным образом, не давали спать. Мало того, они били нас просто так от нечего делать, когда были пьяны. Ходили в неофициальное увольнение через дежурных офицеров, мы доставали деньги таким путем: либо воровали, либо “стреляли” (просили денег у прохожих).

...Когда меня отправили служить в роте, я знал не понаслышке, как дембеля заставляют приносить им деньги младший призыв. Я боюсь, я не могу туда ехать, я пришел к выводу, что лучше умереть, чем вернуться туда. Там есть некоторые личности: Седых, Земсков (старший сержант), которые нещадно бьют младший призыв. Я не поеду туда, мне там конец...”

Смерть солдата Григорьева привлекла внимание общественности. Ведь на этот раз дедовщина довела до самоубийства парня, служившего не в какой-нибудь тмутаракани, а под боком у министра обороны. Казалось бы, уж здесь — хотя бы здесь! — должен быть какой-то порядок. Но нет. Кирилл Григорьев объяснил всему миру: дикая дедовщина в нашей армии начинается ровно за дверью кабинета министра. Дверь закрывается — дедовщина начинается.

...Военная прокуратура Московского гарнизона возбудила уголовное дело по факту гибели рядового Григорьева. Нашлись сослуживцы, подтвердившие, что сержант Балдин Михаил Алексеевич действительно его систематически избивал. Более того, эти сослуживцы заявили, что и сами страдали от побоев.

Балдин к тому времени уже демобилизовался, уехал домой. По повесткам не являлся, его искали, нашли, поместили в СИЗО…

Кирилл в записке называл не только Балдина, но и другие фамилии. Однако в отношении них дело возбуждено не было — не хватило свидетельских показаний. Видно, солдатам приказано было молчать, а самому Балдину адвокат объяснил, что если он фигурирует в деле не один, а с друзьями, то это уже преступная группа, и наказание будет гораздо выше.

В результате прокуратура передала дело в суд, потребовав наказать одного только Балдина. Прокурор посчитал необходимым признать потерпевшими семерых человек (шесть солдат-срочников плюс мама Кирилла Алла Борисовна), а Балдина за превышение служебных полномочий лишить свободы на три года и шесть месяцев в колонии общего режима.

Шестого марта состоялось заседание суда. Балдин признал свою вину и раскаялся. Приняв во внимание его молодость, положительные характеристики, болезнь матери и отсутствие претензий со стороны потерпевших, судья вынес приговор: два года лишения свободы в колонии общего режима.

За что? За то, что довел до самоубийства рядового Кирилла Григорьева?

Нет, не за это. Балдина наказали только за то, что он превышал служебные полномочия путем избиения шестерых солдат, признанных потерпевшими.

Что касается мамы Кирилла Григорьева, то ее суд исключил из списка потерпевших. И статья УК “Доведение до самоубийства” в деле не фигурировала. Почему? В военной прокуратуре Московского гарнизона корреспонденту “МК” дали по этому поводу исчерпывающие объяснения.

Оказывается, в Уголовном кодексе эта статья сформулирована настолько неудачно, что доведение до самоубийства признается таковым лишь в том случае, если есть доказательства злого умысла преступника.

Если бы свидетели подтвердили, что сержант Балдин действительно хотел довести солдата Григорьева до самоубийства и ради этого последовательно терзал его, угрожал, жестоко с ним обращался и систематически унижал — тогда да, тогда эту статью можно было бы применить.

Но никто этого, разумеется, не подтвердил. У Балдина ведь на самом деле не было такого намерения. Он хотел, чтоб Григорьев был его рабом, носил ему деньги и исполнял прихоти. А доводить его до самоубийства — зачем? Такого умысла не было — ни прямого, ни косвенного.
* * *

Умный, здоровый, жизнерадостный парень покончил с собой, оставив предсмертную записку, где назвал Балдина. Свидетели подтвердили, что Балдин действительно систематически над ним измывался. Казалось бы, какие еще нужны доказательства?

С точки зрения обывателя — все ясно. С позиций правосудия — не ясно ничего. Расследование трагической гибели Кирилла Григорьева, шагнувшего с балкона девятого этажа во время прохождения срочной службы, закончилось ничем. Результат — ноль.

Никто не виноват. Все остались на своих местах, погоны ни с кого не слетели. Шито-крыто, тишь-гладь. Армия возрождается, военная служба — почетная обязанность каждого гражданина.

...Один из ребят, пострадавших от действий Балдина, уже после суда сказал маме Кирилла: “Приходите, когда я дембельнусь, я вам все расскажу”. Сейчас он не может рассказать. Сейчас это смертельно опасно, потому что он — в армии.