В такое время живем: все имеет свою цену! Все исчисляется, меряется, выражается в суммах с нулями. И жизнь человеческая в том числе. С этим невозможно смириться, но с этим приходится жить. Жить – и умирать…
Бывают трагедии и трагедии. Страшно и горько, когда умирают молодые. Но вдвойне, втройне, до безумия больно, когда молодой парень погибает не на войне, не во вражеском плену и не в результате геройского поступка, которым можно было хотя бы гордиться и получать от государства скромные, но заслуженные почести. Эти ребята расстались с жизнью по-глупому, из-за чьей-то дурости. И государство сделало все, чтобы потом еще больнее унизить их родителей.
Попойка в штабе со смертельным исходом
Поздним вечером 8 апреля 2005 года рядовой Владимир Осетров работал за компьютером рядом с кабинетом начальника войсковой части 3422 в Краснозаводске, что в Сергиево-Посадском районе. После полуночи в штаб ввалились его пьяные сослуживцы – ефрейтор Сергей Новиков и рядовые Алексей Кабанов и Олег Куренков. В поисках, чем бы «догнаться», бравые орлы не нашли ничего лучше, как забраться в кабинет начальника части и позаимствовать там бутылку водки.
Но им очень мешал Осетров. Поэтому ему грубо посоветовали убраться подобру-поздорову. А когда салага (призывали Володю на год, так как ранее Осетров успел закончить университет) начал упрямиться, его как следует поучили – чтобы знал, как старослужащих уважать.
Малость, правда, переборщили. Сами не заметили, как Осетров оказался на лестничной клетке, при этом он как-то странно захрипел. Ну, чего там, пьяному море по колено… Только утром, протрезвев, троица узнала: Осетрова они забили насмерть.
Как известно, опьянение в отечественном судопроизводстве считается отягчающим обстоятельством. Но это в теории. А от практики эта теория, как убедились за 2,5 года судебных тяжб родители погибшего, москвичи Татьяна Петровна и Олег Владимирович Осетровы, отличается разительно.
Сначала выяснилось, что Куренков не бил их сына: он просто стоял и наблюдал. За этот «просмотр» (который в нормальном судебном процессе вообще-то должен квалифицироваться как преступное бездействие) Куренков был возведен в свидетели и вообще избежал скамьи подсудимых. Кабанова и Новикова туда все же усадили. Но отнюдь не за убийство. Следователи военной прокуратуры Королевского гарнизона посчитали, что, нанося смертельные удары Осетрову в голову и в область сердца, рядовой Кабанов и ефрейтор Новиков занимались… банальной «неуставщиной». Повлекшей, правда, тяжкие последствия. Но это – 335-я статья УК РФ, которой даже «неважно», остался в живых потерпевший или нет. И тяжелое увечье, и инвалидность, и несовместимые с жизнью травмы – все это тяжкие последствия. И наказание за них несоизмеримо слабее, чем хотя бы по 111-й статье («умышленное причинение тяжкого вреда здоровью»).
Осознав это, родители погибшего солдата решили побороться за дополнительную квалификацию уголовного дела. Казалось бы, элементарная операция: скорректировать обвинительное заключение, добавив туда еще одну статью УК. А уж суд, заслушав адвокатов, потом пусть решает, насколько убийство Осетрова тянуло на 335ю статью, а насколько – на 111-ю. Но чтобы добиться этого изменения в бумагах, Осетровым понадобилось больше года.
Признать следствие неквалифицированным
Сначала на ходатайство о возвращении дела следователю ответил отказом прокурор Королевского гарнизона Павел Соловьев. Осетровы обжаловали этот отказ и нарвались на аналогичное решение в Одинцовском гарнизонном военном суде. Уголовное дело в отношении Кабанова и Новикова тем временем поступило судьям уже для рассмотрения по существу. На предварительном слушании Осетровы еще раз ходатайствуют – напоминаем, не об ужесточении наказания, а всего лишь о возврате дела в прокуратуру. Не надо быть провидцем, чтобы догадаться: им еще раз отказывают. В отчаянии Осетровы обращаются в общественный фонд «Право матери», оказывающий бесплатную юридическую поддержку семьям погибших в мирное время военнослужащих. Юристы фонда обжаловали оба отказа гарнизонного суда в Московском окружном военном суде. Тут впервые – после многомесячного хождения по мукам – забрезжила надежда на справедливое решение: в кассационном рассмотрении дело Кабанова–Новикова было снова направлено в Одинцовский гарнизонный. А там… да, вы правильно все поняли: Осетровым опять отказали в его передаче в прокуратуру – в третий раз подряд.
Лишь президиум Московского окружного военного суда полностью удовлетворил требования Осетровых и фонда «Право матери». И только тогда Одинцовский гарнизонный военный суд внезапно прозрел, посчитав проведенную следователями работу неквалифицированной, и вернул дело на доследование.
Жестокость есть, а экспертизы нет
Впрочем, все это оказалось только началом истории. В стране подоспела реформа прокуратуры, и гарнизонное подразделение, где сыщики так некомпетентно расследовали гибель Володи Осетрова, расформировали. Дело попало в 51-ю военную прокуратору – уже к другим следователям. И те не преминули отчебучить свой цирковой номер.
Помните, зачем папа и мама Володи добивались дополнительного расследования? Чтобы уголовное дело квалифицировалось еще и по 111-й статье. Но умышленно причинить ТЯЖКИЙ вред здоровью, повлекший смерть, можно только, избивая жертву С ОСОБОЙ ЖЕСТОКОСТЬЮ. Иначе адекватного наказания по 111-й статье ожидать, скорее всего, не придется. А имела ли в данном случае место эта самая особая жестокость, должна была установить специальная экспертиза. Прежде в материалах дела она отсутствовала, ведь королевские следователи напирали на то, что гибель Осетрова – следствие неуставных отношений. Но теперь-то экспертиза понадобилась как воздух!
Впрочем, это мы так считаем. А у следователей 51-й прокуратуры оказалось на сей счет иное мнение. Они взяли да и отказали в соответствующей просьбе юристам «Права матери». А чтобы эти вредные Осетровы не завалили надзорные инстанции новыми жалобами, поспешили передать материалы для рассмотрения в суд по существу. Как завещали старшие товарищи из Королевской военной прокуратуры.
Теперь дело угодило в другой гарнизонный суд – Солнечногорский. Если в Одинцове заседания проводили хотя бы в присутствии супругов Осетровых, здесь судья – подполковник юстиции Владимир Клец – решил не утруждать себя соблюдением подобных церемоний. Дважды он допрашивал свидетелей в отсутствие болевшей Татьяны Осетровой. А когда областной военный суд обязал рассмотреть ходатайство о возвращении дела на доследование (чтобы провести ту самую экспертизу – об особой жестокости), судья Клец взял да и… вынес обвиняемым приговор. Новиков, как зачинщик «драки», получил 9 лет в колонии строгого режима, Кабанов – на полгода меньше. При том что даже представитель прокуратуры просил посадить убийц соответственно на 11 и 10 лет.
Под занавес уголовного процесса родители подали гражданский иск к войсковой части, намереваясь получить с нее в качестве компенсации морального ущерба миллион рублей. Отказав истцам, судья Клец и тут проявил чудеса изобретательности. Аргумент подполковника юстиции был таким: находясь в состоянии алкогольного опьянения, Новиков с Кабановым фактически прекратили нести обязанности воинской службы, а значит, их родная часть тут ни при чем. Суд посоветовал Володиным родителям вчинить подобный иск обвиняемым. Но каких денег можно добиться от рязанца Кабанова и липчанина Новикова, пока они будут мотать срок на зоне? Поэтому Осетровы предъявили соответствующее требование Министерству обороны РФ.
И для них начался третий круг ада. Как указал Пресненский райсуд, этот иск также заявлен ненадлежащему ответчику: мол, расплачиваться за подобные грехи должен Минфин в лице Главного управления Федерального казначейства. «Нет, не должен!» – решил уже Тверской райсуд, отказав Осетровым в удовлетворении их требований. Пока они не сдаются и намерены обжаловать последнее решение в Мосгорсуде.
Вплавь до берега
Полдевятого вечера 8 июня 2005 года командир 42-й роты Санкт-Петербургского военно-морского института (ВМИ) капитан третьего ранга Максим Гаврилов вместе с 6 курсантами и командиром 43-й роты ВМИ капитаном-лейтенантом Олегом Малинкиным вышел на шестивесельной шлюпке ЯЛ-6 в Финский залив. Какого лешего курсантам и офицерам-педагогам понадобилось на ночь глядя на веслах лезть в открытое море – теперь сказать трудно. По официальной версии, ротные готовили подопечных к близким соревнованиям по шлюпочной гребле. Подготовка не задалась. Через три часа тренировки шлюпка каким-то образом перевернулась, и 8 человек оказались в 12-градусной воде в полукилометре от берега. Спустя какое-то время, если опять же верить официальной версии (позднее озвученной и сформулированной единственным человеком – капитаном Гавриловым), все, кроме Гаврилова и курсанта Ивана Пикуля, решили самостоятельно добираться до берега вплавь. Им не суждено было увидеть сушу – утром их безжизненные тела обнаружили рыбаки. Те же рыбаки спасли Гаврилова с Пикулем, дожидавшихся помощи возле перевернутой шлюпки. Осенью 2005 года в Северной столице состоялся судебный процесс по этому делу. Несмотря на то что никто не принимал решения его закрыть, местом проведения заседаний Санкт-Петербургский гарнизонный военный суд выбрал… Военно-морской институт – фактически режимный вуз со строгой пропускной системой. Под нажимом адвокатов родителей погибших все же решили пропустить в зал заседаний. Среди них оказались и москвичи Ирина и Андрей Герасимовы – родители утонувшего курсанта Алексея Герасимова, благодаря которым подробности этого процесса стали известны «ВМ».
За время суда родители узнали столько интересного о порядках в ВМИ, что назвать их в совокупности одним словом получится, наверное, только если перейти с обычного языка на матерный. Конечно, Гаврилов, как непосредственный руководитель тренировки, несет персональную ответственность за трагедию в первую очередь. В судебном заседании он сам подтвердил, что не обеспечил на яле ни сигнальных средств, ни радиосвязи. Не сопровождал шлюпку и самоходный катер, что также обязательно в данных условиях. Кроме того, оказалось, что выходить за границу акватории без особого разрешения дежурного по Ленинградской военно-морской базе нельзя вообще ни при каких обстоятельствах. Все это – грубейшие нарушения.
Но почему Гаврилову, не имевшему удостоверения на право управления маломерными судами, в принципе позволяли выводить шлюпки с курсантами на борту в плавание? Почему 8 июня, когда Гаврилов с Малинкиным забирали ЯЛ-6 со шлюпочной базы, этот объект никто не охранял? Почему об отсутствии в расположении роты курсантов, отправившихся в море, в течение ночи никто не доложил дежурному офицеру по институту (хотя по инструкции это требовалось делать четырежды: в 22, в 0, в 1 и в 6 часов)? Как получилось, что все четыре найденные после трагедии спасжилета были неисправны и почему их оказалось вдвое меньше, чем людей на борту?
И кто, наконец, понесет за все эти «как» и «почему» ответственность?
По году за живую душу
Суд не нашел ответа на эти вопросы. Впрочем, по словам Ирины Герасимовой, он их не особо-то и искал. Герасимова до сих пор сомневается, что ребята погибли, не сумев рассчитать свои силы в попытках доплыть до берега. – Переворот яла – штатная ситуация, – говорит Ирина Евгеньевна. – Мой сын с 11 лет занимался греблей и парусным спортом, много раз переворачивался, прошел все подмосковные водохранилища и не мог погибнуть, когда от берега его отделяли полкилометра. Скорее всего, у ребят просто не было возможности бороться за жизнь – по крайней мере, у четверых, в желудках которых судмедэксперты не обнаружили воды. Наверное, шлюпка с чем-то столкнулась или во что-то врезалась…
Следует добавить, что у двух погибших экспертиза обнаружила полные морской воды желудки – но у них и травмы тела прижизненные, а не посмертные, как у четырех их товарищей. И в этой загадке суд не счел необходимым разбираться. А в обвинительном заключении военный прокурор Ленинградского военного округа генерал-майор Игорь Лебедь потребовал в качестве наказания для единственного обвиняемого – капитана Гаврилова – 6 лет лишения свободы по ч. 3 ст. 286 УК РФ (превышение должностных полномочий с причинением тяжких последствий).
Услышав речь гособвинителя, Герасимова не поверила своим ушам: 6 лет за гибель 6 человек – всего по году за живую душу, – хотя никто из должностных лиц даже дисциплинарной ответственности не понес!
И действительно, высокий суд вскоре изменил меру наказания. Только не в сторону ужесточения. Деяние подсудимого переквалифицировали в… халатность. И «впаяли» тому всего 5 лет колонии общего режима.
Вы, наверное, думаете, что сейчас Гаврилов перевоспитывается в поте лица своего, испытывая глубокое раскаяние? Недооцениваете вы наш суд, самый гуманный в мире. Гаврилов обжаловал приговор в кассационной инстанции. Там срок ему, правда, не скостили (уж совсем неприлично было бы), зато сочли возможным заменить колонию общего режима колонией-поселением. Звучит похоже, но какова разница!
По сложившейся в последние годы в России пенитенциарной практике в колонии-поселении осужденный находится фактически на положении расконвоированного и, как правило, даже не ночует на нарах. Фактически единственная его обязанность – раз в день отмечаться у дежурного инспектора.
А Герасимовы получили еще одну возможность испытать на себе разборчивость российской Фемиды. Как родителям погибшего при исполнении служебных обязанностей военнослужащего Андрею Алексеевичу и Ирине Евгеньевне от государства полагается ежемесячная денежная компенсация. Сейчас ее размер составляет 741 рубль 81 копейку. Только Пенсионный фонд РФ отказывается платить эти (вероятно, неподъемные для бюджета) деньги. Мотив иезуитский: раз вы не пенсионеры, значит, мы вам ничего не должны. И это несмотря на то, что в последней, 2005 года, редакции Федерального закона «О ветеранах» черным по белому записано: право получения данной компенсации не зависит ни от возраста человека, ни от получения им пенсии по старости, ни от наличия у него иных заработков и доходов. Герасимовы обжаловали отказ Пенсионного фонда в Химкинском суде. Рассмотрение дела должно состояться в ближайшее время, и о его итогах «ВМ» обязательно сообщит.
Дедовщина в Президентском полку
23 июня 2005 года в поезде Москва–Севастополь проводник вагона обнаружил в туалете висящее в петле из брючного ремня тело рядового срочной службы Игоря Андреева. Выяснилось, что этот военнослужащий в составе армейской команды следовал в расположенную в Крыму войсковую часть 51212 из московской части 1005. В кармане у Игоря обнаружили предсмертную записку:
«На гражданке у меня было все нормально. Но я боюсь, что если все так и пойдет дальше, армия сломает меня. Сейчас постараюсь объяснить, почему. Пока голова еще соображает. Когда получил письмо от одноклассника, ко мне как бы вернулся рассудок. В последнее время, когда я общался с родителями, наши разговоры выглядели примерно вот так: «Пап, мам, у меня все хорошо, вышлите, пожалуйста, столько-то рублей или передайте через знакомых мне и пришлите карточку». Может, я ошибаюсь, но мне кажется, что моих родителей это беспокоит. Но больше всего это беспокоит меня, я постоянно думаю об этом. Думаю, не слишком ли много денег я прошу у родителей, ведь уже почти в течение года каждый месяц я прошу 1–1,5 тыс. руб. Из-за этой мысли я не могу нормально стоять на посту в карауле, потому что эта мысль не выходит у меня из головы…»
Наверное, вы догадываетесь, зачем и кому отдавал деньги Андреев. Игорь и в самом деле был из небогатой семьи, поэтому постоянные мысли о регулярных поборах со стороны «стариков» действительно мучили его. Но даже не это самое главное. В/ч 1005 – не совсем простая. Точнее, совсем не простая – это Президентский полк Федеральной службы охраны. И здешний солдат, повесившийся от дедовщины, – скандал общероссийского масштаба. Даже если этого солдата за несколько дней до трагедии успели услать подальше, в Севастополь.
Почему, кстати, Андреева вдруг перевели на зарубежную военную базу? В уголовном процессе, состоявшемся по факту гибели Андреева, командование Президентского полка призналось: слабоват он был по морально-волевым качествам, из-за него вся рота страдала… И это о высоком, статном парне, прошедшем в военкомате Санкт-Петербурга серьезный конкурс для службы в «элитной» части?
– Игорь пришел в армию сильным, 16 раз подтягивался, – до сих пор не может сдержать слез мама погибшего Людмила Стругова. – Он очень хотел служить, и мы радовались вместе, когда он попал в Президентский полк. Уж там-то, думали мы, настоящий порядок…
Надо отдать должное сотрудникам Московской городской военной прокуратуры – они оперативно и квалифицированно смогли расследовать как минимум один серьезный эпизод «неуставщины» в отношении Андреева, достаточный для возбуждения уголовного дела. А Московский гарнизонный военный суд установил, что в Президентском полку буквально процветала система негласных денежных поборов, жертвой которой и пал Андреев.
«Военнослужащие более позднего срока призыва сдавали деньги, продукты и туалетные принадлежности как для ежедневных нужд старослужащих, так и при демобилизации. За отказ сдавать деньги следовали физические наказания и издевательства», – это цитата из приговора, подписанного подполковником юстиции Андреем Краевым.
Для сбора денег назначались специальные люди – так называемые «уверенные». И за три месяца до трагедии в поезде Москва–Севастополь один из «уверенных» – Руслан Ромадов – в казарменном туалете жестоко избил Андреева, «воспитывая» за плохо закрываемый «бюджет».
Так где же, в каком параметре службы Игорь Андреев был «слабоват»? Уж не в том ли, за который его постоянно били и унижали «уверенные»? И не потому ли его перевели в Севастополь, что мало денег он приносил с улицы в Президентский полк – гордость российских ВС?
Так или иначе, Ромадов за свои художества получил полтора года дисбата (практически максимальный срок, предусмотренный статьей о «неуставщине»). А с войсковой части 1005 суд решил взыскать в пользу обоих родителей Игоря, Андрея Андреева и Людмилы Струговой, по 10 тысяч рублей в качестве возмещения морального вреда. Конечно, это смешная сумма, но ведь гарнизонный суд фактически признал вину Президентского полка в самоубийстве солдата! И это стало важнейшим прецедентом в российской юстиции.
Правда, стало – опять-таки по традиции – не сразу.
Когда развилась депрессия?
При помощи того же фонда «Право матери» Андреев и Стругова решили обжаловать приговор в части суммы возмещения морального ущерба. Увы, кассационное определение Московского окружного военного суда оказалось неприятным сюрпризом: у них отобрали и те несчастные 20 тысяч. – После этого наказать рублем войсковую часть стало для нас делом чести, – рассказывает юрист «Права матери» Татьяна Сладкова. – Когда мы внимательно проанализировали, почему проиграна кассация, выяснилось: все дело в посмертной экспертизе состояния Игоря. Проводили ее, естественно, военные специалисты – психолог и психиатр, и их выводы оказались противоречащими друг другу.
Психиатр установил, что в процессе прохождения службы в результате воздействия на Игоря Андреева длительной психотравмирующей ситуации у него возникла и развилась ситуационно обусловленная депрессия, которая подтолкнула несчастного к суициду. А вот психолог посчитал, будто состояние Андреева – следствие его личных особенностей, которые наблюдались у него и до призыва. Основываясь на таком экспертном заключении, Тверской районный суд столицы, куда истцы направили новый иск о возмещении морального вреда, не мог четко определить, кто же должен ответить за самоубийство Игоря. Поэтому фонд «Право матери» добился проведения повторной посмертной психолого-психиатрической экспертизы с участием уже четырех независимых специалистов. Их выводы на сей раз оказались сходными: предпосылкой к самоубийству Андреева явилась длительная невыносимая ситуация в войсковой части 1005.
После этого защита военных быстро развалилась, и суд принял решение: Минфин, как распорядитель казны, должен выплатить каждому из родителей Игоря Андреева по 450 000 рублей. Итого 900 000.
Адский конвейер
Внимательно разбираясь в непростых перипетиях трех описанных трагедий, за каждой из которых – бессонные ночи выплакавших все глаза родителей, нет-нет да и задашься вопросом: а зачем им теперь эти деньги? Хоть 1 тысяча, хоть 20, хоть 900? Сыновей-то уже не вернешь…
Это, конечно, так. Но российское законодательство не предполагает другого наказания для юридического лица, кроме денежного. То, что непосредственные виновники этих кошмарных историй получили воздаяние (насколько справедливое – вопрос другой), разумеется, хорошо. Но пока наше государство будет избегать прямой ответственности перед потерявшими своих мальчиков отцами и матерями, вмешиваясь в процесс лишь с помощью скупых на эмоции судей, пьяные сволочи и дальше будут до смерти забивать в частях сослуживцев, капитаны-недотепы – топить курсантов, а «уверенные» сборщики – выколачивать из соседей по казарме сотенные купюры. И адский конвейер по-прежнему будет приносить из армии вместо молодых людей цинковые гробы, столь же бездушно отправляя за решетку их коллег, сделавшихся на службе преступниками.